Неточные совпадения
— Нет, не знаю, — ответил Самгин, чувствуя, что на висках его выступил пот, а глаза сохнут. — Я даже не знал, что, собственно, она делает? В технике? Пропагандистка? Она
вела себя со мной
очень конспиративно. Мы редко беседовали о политике. Но она
хорошо знала быт, а я весьма ценил это. Мне нужно для книги.
— И! нет, какой характер! Не глупа, училась
хорошо, читает много книг и приодеться любит. Поп-то не бедный: своя земля есть. Михайло Иваныч, помещик, любит его, — у него там полная чаша! Хлеба, всякого добра — вволю; лошадей ему подарил, экипаж, даже деревьями из оранжерей комнаты у него убирает. Поп умный, из молодых — только уж
очень по-светски
ведет себя: привык там в помещичьем кругу. Даже французские книжки читает и покуривает — это уж и не пристало бы к рясе…
— Известно как замужем. Сама
хорошо себя ведешь, так и тебе
хорошо. Я ж мужа почитала, и он меня жалел. Только свекровь
очень уж строгая была. Страсть какие они были суровые.
— Прекрасно-с! И поэтому, по приезде в Петербург, вы возьмите этого молодого человека с
собой и отправляйтесь по адресу этого письма к господину, которого я
очень хорошо знаю; отдайте ему письмо, и что он вам скажет: к
себе ли возьмет вашего сына для приготовления,
велит ли отдать кому — советую слушаться беспрекословно и уже денег в этом случае не жалеть, потому что в Петербурге также пьют и едят, а не воздухом питаются!
На поверку, впрочем, оказалось, что Егор Егорыч не знал аптекаря, зато
очень хорошо знала и была даже дружна с Herr Вибелем gnadige Frau, которая, подтвердив, что это действительно был в самых молодых годах серьезнейший масон, с большим удовольствием изъявила готовность написать к Herr Вибелю рекомендацию о Herr Звереве и при этом так одушевилась воспоминаниями, что весь разговор
вела с Егором Егорычем по-немецки, а потом тоже по-немецки написала и самое письмо, которое Егор Егорыч при коротенькой записочке от
себя препроводил к Аггею Никитичу; сей же последний, получив оное, исполнился весьма естественным желанием узнать, что о нем пишут, но сделать это, по незнанию немецкого языка, было для него невозможно, и он возложил некоторую надежду на помощь Миропы Дмитриевны, которая ему неоднократно хвастала, что она знает по-французски и по-немецки.
— До площади, синьора! Вы послушайте, как
хорошо я
вел себя: сначала я вовсе не обращал внимания на их насмешки, — пусть, думаю, они сравнивают меня с ослом, я всё стерплю из уважения к синьоре, — к вам, синьора. Но когда они начали смеяться над моей матерью, — ага, подумал я, ну, это вам не пройдет даром. Тут я поставил корзину, и — нужно было видеть, добрая синьора, как ловко и метко попадал я в этих разбойников, — вы бы
очень смеялись!
Незнамов. Да, здесь нам
хорошо! А ведь мы с тобой
ведем себя не
очень прилично и, того гляди, скандал произведем. То есть скандал не скандал, а какой-нибудь гадости от нас ожидать можно.
А на педагогических советах он просто угнетал нас своею осторожностью, мнительностью и своими чисто футлярными соображениями насчет того, что вот-де в мужской и женской гимназиях молодежь
ведет себя дурно,
очень шумит в классах, — ах, как бы не дошло до начальства, ах, как бы чего не вышло, — и что если б из второго класса исключить Петрова, а из четвертого — Егорова, то было бы
очень хорошо.
По окончании трагедии многочисленная публика при громе общих рукоплесканий вызвала Шушерина, но дальновидный и расчетливый старик вышел,
ведя с
собою Борисову и Дубровского… Он
хорошо знал, как это будет приятно директору и особенно Кокошкину, благосклонностью которого
очень дорожил.
С нами в лодке был мальчик для насаживания червей,
очень хорошо знающий свое дело; но и здесь Кокошкину захотелось поумничать, и он
велел насадить
себе червяка совершенно не так, как надобно.
Затем она вписала в готовом тексте отпускного билета, что «кадет… Буланин… в Течение отпуска находился… у меня и
вел себя…
очень хорошо. Подпись родителей или лиц, их заменяющих… А. Буланина».
— Вы?
Очень хорошо… Вы
ведёте себя по-домашнему… без спроса шляетесь…
Храбрец мой Пушкарев стоит только да бормочет про
себя: «Эка поганая сторонка!» Да и со мной, воображение, что ли, играет: сам
очень хорошо понимаю, что это птица какая-нибудь, а между тем мороз по коже пробегает. Послушал я эту музыку, но так как день-то деньской, знаете, утомился, лег опять и сейчас же заснул богатырским сном. На другой день проснулся часу в девятом, кличу Пушкарева, чтоб
велеть лошадей закладывать. Является он ко мне.
Несмотря на свои несколько заморенный вид, Пекторалис чувствовал
себя очень хорошо: он держал
себя как победитель и
вел себя на тризне своего врага немножко неприлично. Но зато и случилось же здесь с ним поистине курьезное событие, которое достойно завершило
собою историю его железной воли.
—
Хорошо,
очень хорошо! — гнусил более обыкновенного, видимо, раздраженный граф, — молодцы гвардейцы, достойно
ведут себя, поддерживают честь мундира, на деревянных лошадках с пьяных глаз катаются. Завтра же доложу государю. Порадую его их воинскими подвигами.
— Да, это я, и мне хочется знать, с какой стати вы даете такой дурной пример публике,
ведя себя точно сумасшедшие.
Хорошо еще, что не все зрители в зале заметили ваше странное поведение и ваш бешеный выход, иначе, клянусь вам, вы были бы завтра сплетней всего Петербурга. В чем дело, объясните, пожалуйста! Что-нибудь
очень важное и таинственное?..
Убегая из Москвы, люди этого войска захватили с
собой всё, чтò было награблено. Наполеон тоже увозил с
собой свой собственный trésor. [сокровище.] Увидав обоз, загромождавший армию, Наполеон ужаснулся (как говорит Тьер). Но он, с своею опытностью войны, не
велел сжечь все лишние повозки, как он это сделал с повозками маршала, подходя к Москве; он посмотрел на эти коляски и кареты, в которых ехали солдаты, и сказал, что это
очень хорошо, что экипажи эти употребятся для провианта, больных и раненых.